Лев Шимелов: «Вы бы посмотрели мой спектакль о Раневской, где полтора часа люди смеются, а в конце многие плачут».

Задумывая новый проект «Портрет эпохи», посвященный артистам второй половины XX - началу XXI века, культурный обозреватель, фотопортретист Илья Золкин остановил свое внимание на известном конферансье, режиссёре, заслуженном артисте России Льве Шимелове, которому 28 января исполнилось 90 лет.  

 В последние годы мастер разговорного жанра более известен как режиссер-постановщик спектаклей, посвященных великой русской актрисе Фаине Раневской.  

Именно с них начал свое общение с Львом Павловичем Шимеловым Илья Золкин. 

- Вы поставили два спектакля в антрепризных агентствах о Фаине Раневской.  

= С разрешения авторов пьесы, Лиона Измайлова и Алексея Цапика, я написал режиссерскую композицию. В Москве идут два моих почти одинаковых спектакля: «Одинокая насмешница» и «Насмешница Фаина». Они отличаются, разве что некоторыми нюансами, связанными с индивидуальностью актрис. Раневскую у меня играют две прекрасные актрисы: Галина Коньшина и Ольга Хохлова.  Ещё я ставил спектакль в Питере с Ольгой Кирсановой-Миропольской. Но мою фамилию вычеркнули из афиши, поставили женщину-режиссера и пьесу сократили. Но, меня это совершенно не волнует, потому что  в Москве два моих спектакля идут с большим успехом. В них события, происходившие на исходе жизни театральной примы, переплелись с ее легендарными шутками, которые авторы пьесы взяли из книг и воспоминаний об актрисе. Хотя там много авторского, но есть то, что говорила на самом деле сама Фаина Раневская. Поэтому ее можно назвать полноправным соавтором данных постановок.   

- Лев Николаевич, Вы много лет отдали жанру конферансье. Что сегодня в России происходит с этой профессией? 

= Профессия конферансье исчезла. Исчезло также чтение стихов в сборных концертах. Это происходит по двум причинам. Одна из них – экономическая. В сольных концертах теперь не нужен конферансье, а на телевидении каждую минуту берегут для рекламы. Поэтому конферансье стал не нужен, а есть ведущий, который лишь объявляет. Однажды я видел концерт, который вела девушка, объявляющая погоду на одном из телеканалов. Она, как говорят сегодня, медийное лицо, но это не конферансье. Наш жанр никогда не вернется, он умер навечно.

Лев Шимелов и Ефим Смолин

- Но зато теперь в России есть жанр стэндап, коим является комедийное искусство, в котором комик, выступая перед живой аудиторией, обычно говорит напрямую со зрителем. Как Вы относитесь к этому? 

= Я считаю, что стэндап - будущее эстрады. Но в нем должны существовать понимающие люди. Здесь есть эффект КВН (Клуб веселых и находчивых), когда участвующие в нем, не являясь профессиональными актерами, общаются с залом. У меня есть три-четыре блистательных стэндапера. Остальные в быстром темпе говорят шутку за шуткой, не успевая ее осмыслить. Я очень люблю стэндап, если он талантлив. Ибо монологи в образах, где человек что-то изображает, это уже прошлый век... 

- Как Вы относитесь к современному театру? 

= Я отношусь к нему сложно. В  нем борются теперь два начала: классический русский психологический театр, в котором главное - движение души, движение характера и общение. И модернистский театр – театр Модерна. Приведу такие цитаты. Константин Богомолов: «Мы должны обращаться не к душе зрителя, а к его мозгам». Юрий Бутусов: «Уже невозможно смотреть, как люди просто ходят  по сцене, разговаривают между собой, общаются». И тут же доподлинные слова Роберта Уилсона, поставившего в Театре Наций «Сказки Пушкина»: «Если на театре хоть что-то напоминает жизнь, это уже не театр». 

Я считаю, что подобный театр никогда не победит психологический. Потому что современные зрители приходят в восторг от декораций, компьютерных приемов, от танцев и песен, а душа у них не участвует в этих спектаклях. В них участвует их мозг и интерес к тому, что они видят. А душа – это то, что внутри, отчего появляется слезинка у глаз. 

Вы бы посмотрели мой спектакль о Раневской, где полтора часа люди смеются, а в конце многие плачут: встают и вытирают слезу. Вот такой должен быть театр! Правда, я умею только комедии ставить, поскольку являюсь режиссером ограниченных возможностей. Шекспира и Мольера в жизни никогда не поставлю; и даже не знаю, как это делается. А, вот, в комедии я разбираюсь, потому что знаю законы сценического юмора, о которых не говорится в театральных учебных заведениях. И еще есть закон, который  я открыл для себя - закон сохранения эмоций, который идет от научного закона Ломоносова-Лавуазье. Он заключается в том, что, «когда в одном месте убудет, то в другом непременно прибудет». Это значит, что если актер берет на себя много внешних эмоций, он мало их оставляет зрителям…  

На встрече присутствовала Алла Буловинова 

Фото Ильи Золкина