Александра Антошина-Альпер: «Музыка может быть лекарством».

Александра Антошина-Альпер – личность удивительная. Красивая, стильная, талантливая и многогранная. Она окончила МГЛУ им. Мориса Тореза, работала там преподавателем немецкого языка, а потом вдруг решила резко изменить свою жизнь: поступила в училище при Консерватории, а затем и в Гнесинку и стала профессиональной вокалисткой. Сейчас Александра – солистка оперы Московского государственного академического детского театра им. Н.И. Сац, обладательница редкого типа голоса –колоратурного меццо-сопрано, позволяющего ей одинаково успешно справляться как с женскими, так и с мужскими ролями, жена и мама очаровательной дочки, а еще очень искренний, открытый и светлый человек.

Накануне нового театрального сезона мы встретились в Школе акварели Сергея Андрияки, в Музыкальной гостиной которой скоро пройдет концерт певицы, и поговорили  о различных гранях ее таланта, увлечении старинной музыкой, неожиданных поворотах судьбы, жизненных приоритетах, семейных традициях и планах на будущее.

Александра, у Вас в роду были профессиональные певцы?

– У нас были голосистые люди, но профессионально вокалом никто не занимался. Прабабушка была наделена очень хорошим голосом, и у нее был артистический склад натуры. Моя мама рассказывала, что, проезжая в троллейбусе мимо какого-то места в Москве, она могла внезапно запеть что-то из разряда «Люблю я Ленинские горы…»

А Вы коренная москвичка?

– Да. Прабабушка из Москвы, поэтому чувствую сильную связь с городом. Я выросла в центре Москвы на Красных воротах. Раньше это было начало тракта в Немецкую слободу, так называемый Кукуй, куда ездил ПетрI. Поэтому здесь столько строений, связанных с той эпохой. Например, есть церковь нарышкинского барокко( (нарышкинский стиль, московское барокко)  – условное название стилевого направления в развитии русской архитектуры кон. 17– нач. 18вв. – Прим. Авт.), а в начале Новой Басманной улицы – Храм Петра и Павла, построенный по эскизам и чертежам Петра Первого. Говорят, даже чугунная ограда вокруг Храма – это его рисунки. Так что мы по праву считаем себя кукуйцами.

Как началось Ваше увлечение музыкой?

–Я училась в музыкальной школе по классу фортепиано, но без особого энтузиазма: довольно быстро поняла, что профессионально заниматься этим я не хочу и не буду, несмотря на неплохие способности. Но надо признать, у меня был прекрасный педагог, и я ей очень благодарна, потому что я на том багаже, что она мне дала, прекрасно «еду» всю жизнь. Но система музыкальной школы мне была глубоко противна, и я ей всячески сопротивлялась. Я никак не могла понять, в чем кайф? Ты много работаешь, много занимаешься, бесконечно нервничаешь на экзаменах, и все это как-то без отдачи. Человек очень быстро чувствует связь с инструментом, если это его. У меня такого не было. Вот петь – это классно! В общем, я сделала все, чтобы из музыкальной школы мама меня забрала. Я с детства солировала в хорах и много пела в казачьем хоре. Вот это было прекрасно!

А что за казачий хор такой?

– Он был организован родителями-энтузиастами издательства «Молодая гвардия». Это было время интереса к традиционной культуре. И родители нашли преподавателя – девушку, выпускницу факультета народного пения Гнесинки. Тогда еще во многие здания можно было просто зайти. Мы занимались в Зарядье, в Братском корпусе Знаменского монастыря. Под сводами палат была какая-то совершенно удивительная акустика! С хором мы ездили в фольклорные экспедиции, собирали и записывали в разных областях народные песни.

Сколько лет Вам тогда было?

– Лет девять, начальная школа. Потом я подросла, но лет до двадцати все равно не знала, где люди учатся на оперных певцов. Но, если честно, я особенно и не задавалась этим вопросом. Потом выяснилось, что это целый мир и такая длинная дорога – поступление, обучение, – и учиться нужно всю жизнь.

Насколько я знаю, первое образование у Вас все же не музыкальное?

– Я окончила иняз им. Мориса Тореза, факультет немецкого языка (Московский государственный лингвистический университет имени Мориса Тореза – Прим. Авт.). Мама ориентировала меня поступать на лингвистику, вовремя заметив у меня способности к языкам. Сами родители не имели отношения к музыке: мама – экономист, папа – математик, но в доме всегда любили классическую музыку, у папы была обширная коллекция записей от музыки эпохи Ренессанса до произведений Свиридова.

Удалось поработать по специальности?

– Да, я начала переводить еще на четвертом курсе института. Но на пятом, в двадцать один год, я очень хорошо это помню, у меня возникло непреодолимое желание петь. И я занялась сначала эстрадным пением, потому что очень хотела издавать звук, но совсем не понимала, что для этого нужно, а потом уже ушла в академическое пение, когда поняла, что эстрада совсем не мое.

После окончания института я поступила на вокальное отделение училища при Консерватории (Академическое музыкальное училище при Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского – Прим. Авт.) и параллельно осталась преподавать на кафедре в инязе. И еще подрабатывала переводчиком.

Как все успевали?

– Это было тяжело, но я старалась подстраивать расписание. Плюс был в том, что многие общеобразовательные предметы мне засчитали, я ходила только на специальные.

Как правило, в музыкальные училища поступают люди, имеющие за спиной определенный багаж – родителей-музыкантов, опыт творческих студий. А Вы даже в музыкальной школе не доучились…

– Да, это действительно сложно, когда ты находишься вне этой среды. Я бросила музыкальную школу в 11 лет и пришла учиться только спустя 10 лет. Но у меня с детства была неплохая музыкальная база, а дальше нужно встретить «своего» педагога, фактически, для начинающего вокалиста – это главный человек в профессиональной жизни. Он берет тебя за руку и ведет постепенно в профессию. Поначалу без него ты не способен практически ни на что, даже распеться перед выступлением или сдачей зачета не можешь. У тебя нет навыков, ты не знаешь еще досконально свой аппарат, не можешь сам правильно настроиться.

То есть Вы такой самородок?

– Нет, я бы так не сказала. Я частным порядком год занималась с педагогом перед тем, как прийти поступать в училище. И, собственно, именно мой первый педагог надоумила меня туда поступать. Я подумала, что пожалею, если не попробую. Поэтому никакой я не самородок, конечно, ни разу.

На этом Ваше музыкальное образование не закончилось: после училища Вы поступили в Гнесинку…

– В Москве есть топ-3 вузов, в которые поступают все вокалисты: Консерватория, Гнесинка (Российская академия музыки им. Гнесиных – Прим. Авт.) и ГИТИС. Я одновременно поступила и в ГИТИС, и в Гнесинку. В ГИТИС я не пошла, потому что студенты там практически живут, и очень большой упор делается на актерское мастерство, а я к тому времени была уже очень взрослая и понимала, что надо вплотную заниматься голосом, а актерское мастерство добирать параллельно. И я выбрала Гнесинку. На тот момент мне было уже 28 лет, за плечами были институт и училище, и я была гораздо старше большинства сокурсников. При поступлении режиссер, набирающий курс в ГИТИСе сказал, что берет меня, но мне придется пристально следить за формой, потому что более молодые коллеги будут «наступать на пятки». Надо сказать, что потом во время учебы мне очень везло на хороших режиссеров – были и независимые музыкальные проекты, и в оперной студии я много пела, так что мне посчастливилось довольно много выходить на сцену еще студенткой.

И все это время Вы продолжали преподавать в инязе?

– Да, где-то до средины учебы в Гнесинке. Потом стало понятно, что становится неподъемно тяжело, у меня было 1,5 ставки на кафедре, учеба в ВУЗе, и я много занималась в – голос вокалом частным образом – голос очень уставал, и я поняла, что настал момент выбирать, – и ушла из иняза.

Не жалеете, что не сразу поступили в музыкальный вуз?

–Нет, конечно, когда у тебя есть какие-то другие навыки в жизни, кроме вокала, – это твоя охранная грамота. Я бы любому вокалисту рекомендовала получить второе образование, не связанное с музыкой. Голос – это такая хрупкая вещь: сейчас он есть, а потом нет. И это так сильно зависит и от состояния здоровья, и от психологического состояния. Конечно, всегда можно пойти преподавать. Но если ты решил зарабатывать только сценической практикой – это не очень работающая тема. Я уже молчу о том, что современное российское вокальное образование находится в глубочайшем кризисе.

Почему?

– Потому что мы оторваны от общих мировых тенденций. И это парадокс: у нас есть очень талантливые люди, российские певцы поют по всему миру и они очень востребованы. Но это все скорее вопреки, нежели благодаря образованию. У нас есть свои традиции, которые ложатся на очень узкий пласт музыки, в основном на русскую оперную и камерную музыку, частично еще на веризм – оперы Верди и Пуччини. Музыка бельканто, барокко, я молчу уже про всякую старинную музыку, Ренессанс – так это, вообще, для студентов-вокалистов терраинкогнита. Я полагала, что за 10 лет, которые прошли после окончания вуза, что-то изменилось в системе преподавания, произошел какой-то скачок. Но, к сожалению, глобально ничего не поменялось. И это в Москве, а я представляю, что творится на периферии! Голосами-то наша страна богата, но певцу необходим целый комплекс: знание не только музыкально-теоретических дисциплин, но и музыкальных стилей, владение иностранными языками (английским, немецким, итальянским, французским) хотя бы в минимальном объеме, позволяющим работать с текстом.

Многие просто заучивают на слух...

–Оперные певцы – удивительные люди, они ухитряются заучивать огромные пласты текста на незнакомом языке. Но гораздо легче, конечно, когда у тебя есть представление о языке исполнения, когда знаешь правила чтения, основы вокальной фонетики. То есть существует множество моментов, которые нужно собрать воедино. Для певца голос, безусловно, важен, но это далеко не все. Для того, чтобы стать вокалистом, нужен целый комплекс навыков: развитая музыкальность, актерская пластичность, знание языков, коммуникабельность.

Кого из вокалистов Вы для себя выделяете?

– Практически всех моих коллег, работающих на профессиональной сцене. Среди певцов старшего поколения я очень люблю Фредерику фон Штаде – американское высокое меццо-сопрано. Ее голос полон солнца и света, и она потрясающий исполнитель музыки Моцарта. Мне нравятся голоса тонкие, хорошо «выделанные», которыми можно, как кисточкой, выписывать музыкальную линию. Меня мало интересует масса и крупность голоса.

Успехи коллег стимулируют или вызывают зависть?

–Зависть человек, как правило, перерастает на этапе обучения. Слыша филигранное мастерство у коллег, хочется им восхищаться и ему соответствовать. Очень важно помнить, что голос –это  всего лишь средство, позволяющее передать композиторский замысел. Другое дело, что овладеть хорошей вокальной техникой очень сложно, это многолетний кропотливый труд. И часто это становится самоцелью. Но не стоит забывать, что владение голосом – это средство, вокальный язык, который ты выучиваешь, чтобы разговаривать на нем с людьми, интерпретировать музыку.

Уже 10 лет Вы солистка оперы Московского государственного академического детского театра им. Н.И. Сац. Как Вы туда попали?

– В конце четвертого курса я стала искать какие-то варианты молодежных программ: они существуют при разных театрах. Проблема была в моем возрасте – мне было уже 30 лет, а в молодежные программы берут, как правило, до 28. Я прослушалась в Голландии в молодежную оперную программу при Нидерландской опере и была принята. Несколько раз я приезжала туда как приглашенный стажер, и это была замечательная возможность поработать с европейскими коучами над репертуаром и попасть на мастер-классы ведущих европейских певцов и педагогов, кроме того, стажеры могли присутствовать на репетициях в опере, и это была потрясающая возможность наблюдать работу больших мастеров. Вообще, в этой профессии много подводных камней: получение образования очень затратно,  певцы постоянно берут дополнительные занятия по вокалу, актерскому мастерству, занимаются с пианистами. Далее предстоят существенные траты, связанные с участием в мастер-классах, конкурсах и прослушиваниях в театры.

Как-то в конце пятого курса я пришла со знакомым режиссером в театр Сац на оперу Прокофьева «Любовь к трем апельсинам» в постановке худрука театра Георгия Исаакяна–и была потрясена. До этого я не испытывала таких сильных впечатлений от оперного спектакля. Зачастую это компромисс: либо явное превалирование музыки над режиссурой, либо режиссура ради режиссуры. А здесь было полное ощущение целостности от всего: от того, как работают исполнители, как они поют, как выглядят, какой сделан кастинг на партии и, конечно, от совершенно невероятной реализации спектакля на трех сценах: фронтальной и двух боковых. Настоящая фантасмагория, спектакль, сотканный из сказок и снов. И я подумала, что очень хотела бы здесь работать.

Узнала, когда у них прослушивание, и пришла. Спела два тура, и…меня взяли! На оркестровом прослушивании я пела Ольгу из «Евгения Онегина» Чайковского, а под рояль – каватину Розины из «Севильского Цирюльника» Россини. Когда меня утвердили, я была несказанно рада.

У нас редкая атмосфера в труппе. Мне есть с чем сравнивать, и я понимаю, что мы находимся в совершенно элитарных условиях, нетипичных для других музыкальных театров. Это во многом связано с репертуаром театра. Такого разнообразного репертуара нет ни в одном театре: у нас идут оперы как для самых маленьких, начиная с 1,5 летнего возраста (но это настоящие одноактные спектакли в сопровождении камерного оркестра!), так и музыкальная классика: «Кармен» Бизе, «Волшебная флейта» Моцарта, а еще целый пласт ренессансной, барочной (это вообще эксклюзив) и современной оперы (шедевры современной академической музыки, театр также заказывает написание новых опер современным композиторам, представляете, какое это счастье – услышать от композитора о замысле его произведения). То есть, фактически, у нас можно проследить развитие оперы как жанра, прийти всей семьей и всем вместе погрузиться в это путешествие. А ведь есть еще и прекрасная балетная труппа и совершенно удивительные балетные спектакли, созданные прекрасными хореографами. В нашем театре с детской и юношеской аудиторией разговор ведется с уважением и на равных.

У Вас есть любимые роли в театре?

–На самом деле, ты начинаешь любить все, что поешь. Просто потому, что музыку, которую ты исполняешь, надо сделать «своей». Я очень люблю музыку первой и второй половины ХХ века, старинную музыку. Я много пела и пою так называемых «брючных» ролей: мои голос и фактура походят для того, чтобы петь мальчиков и юношей. Пою много современной музыки, например, Агату в опере «Жестокие дети» современного гения минимализма Филиппа Гласса. Моей первой ролью в театре была Мерседес в «Кармен» – и это был подарок, счастье соприкосновения с большой оперой.

Но Ваша творческая жизнь театром не ограничивается…

– Многие вокалисты существуют в каких-то смежных профессиях и жанрах. Многие певцы поют камерную музыку и ведут концертную деятельность. У меня есть проекты с Московской филармонией: я принимаю участие в абонементе «Соединяя времена. Этно-исторический экскурс» коллекционера и исполнителя на исторических музыкальных инструментах Анны Тончевой. В рамках этих концертов мы исполняем много далекой, необычной, очень красивой, к сожалению, малоизученной, но, тем не менее, очень понятной современному слушателю музыки. Я рада, что музыка эпохи Ренессанса и раннего барокко есть в моей жизни, потому что мало кто из музыкантов и академических певцов с ней сталкивается. Так случилось, что для современного музыканта музыка начинается от Баха, таким образом, построены программы в музыкальных школах, но, чтобы понимать современность, надо копнуть вглубь веков.

Вы не только успешная певица, но еще и жена и мама. Как удается совмещать семью и карьеру?

– Есть люди, которые считают, что если ты актер, певец, то с семьей у тебя обязательно все сложно. Это и правда, и неправда одновременно. Для гармоничной семейной жизни необходимы равноценные партнерские отношения. Наверное, если человек выходит на профессиональную сцену, то можно предположить, что человек этот обладает определенными качествами характера. Певцы, как правило, –люди сильные, живущие на преодолении собственных страхов, и хорошо бы, чтобы им встречались достойные и уверенные в себе спутники жизни, способные оценить их образование, развитость и талант. Восхищаться другим человеком может только тот, у кого все в порядке с собственным самоощущением. И это работает в обе стороны. Очень важно, конечно, чтобы спутник жизни понимал трудности нашей профессии. Певцы часто живут в самоограничениях – это и режимность в отношении голоса, и частые гастроли, и работа по выходным и праздникам.

Мы с мужем знакомы со школы, и, помимо своей переводческой деятельности, он еще и профессиональный пианист. Мой муж вырос в семье музыкантов, так что с детства не понаслышке знает, что такое ездить с родителями на гастроли. А потом у нас родилась Ниночка, и нам с ней очень повезло, потому что она в своем возрасте уже очень любит театр и музыку, постоянно придумывает какие-то сценарии, рисует декорации. Конечно, рождение ребенка для певицы – это определенные риски: бывают случаи, когда голос и не возвращается после беременности и родов. Но это жизнь, каждый проходит свой путь, и на этом пути всегда много рисков.

Я очень благодарна своему театру, который дал мне возможность состояться в материнстве. У меня была сложная беременность, и руководство с большим пониманием отнеслось к моей ситуации, я всегда буду об этом помнить. У нас много многодетных семей, так что наш театр действительно по-настоящему дружелюбен к детям. Я вышла на работу, когда Нине было 8 месяцев, было непросто лавировать между новыми постановками и режущимися зубками, но все оказалось возможным.

В жизни можно многое совмещать, но нужно понимать, что для тебя приоритетно, и не разрываться на тысячи мелких кусочков.

А что приоритетно для Вас?

– Главный приоритет в моей жизни – семья и близкие люди, друзья. Волнуюсь и переживаю за них, люблю наш общий язык общения и дорожу этой тонкой настройкой. Для меня важно, чтобы близкие были окружены красотой и заботой.

Если мы говорим о приоритетах в профессии, то сохранение и поддержание интереса к делу. Боюсь рутины, стараюсь пестовать в себе интерес к жизни. Ценю возможность заниматься тем, что интересно – тогда работа не является работой. Помимо театра и концертной практики, я еще с большим удовольствие читаю лекции об истории театра и музыки, знакомлю взрослых и детей с новой для них музыкой, помогаю научиться слушать и слышать ее, озвучиваю аудиокниги, консультирую певцов по вокальной фонетике. Стараюсь, чтобы мои интересы и жизненный опыт находили отражение в профессиональной жизни.

Много внимания стараюсь уделять бытованию, люблю заботиться о доме и стараюсь любое пространство, в которое закидывает меня судьба, пусть даже ненадолго, наполнить жизнью и теплом. В этом я черпаю для себя ресурс. У старшего поколения нашей семьи всегда было внимание к деталям, хранилось рукоделье прабабушки – она была белошвейкой, предметы обстановки, например, старинное фортепиано с канделябрами середины XIX века, которое было подарено крестной моей прабабушке. Все поколения девочек в нашей семье осваивали за ним фортепианную премудрость. Мама бережно хранит большие дореволюционные пасочницы, в которых делают каждый год заварную царскую пасху. Традиции жизни по календарю сохранились у нас до сих пор, и я стараюсь не нарушать этот уклад.

Где можно увидеть Вас в новом сезоне?

– В театре, в современной опере «Любовь к трем цукербринам» по произведениям Виктора Пелевина. Этот спектакль о человеке в цифровом мире. Также в этом сезоне в нашем театре планируется концертное исполнение оперы «Четыре девушки» композитора Эдисона Денисова на тексты Пабло Пикассо, написанной по заказу Геннадия Рождественского. Это эстетское повествование о четырех юных девушек, которые гуляют и размышляют о природе вещей, о смысле жизни, о своем представлении о любви… И все это на французском языке с переводом. В Московской филармонии меня можно будет услышать в декабре в программе «Рождество в немецкой слободе». Это будет вокальная музыка немецких композиторов добаховского периода. В феврале также планируется подобная программа в камерном зале Московской филармонии, посвященная музыке итальянского Ренессанса. А 22 октября состоится концерт в Школе акварели Сергея Андрияки –  в нем прозвучит немецкая и французская вокальная музыка конца XIX – начала XX веков, буду петь свои любимые произведения. Ну и, конечно, я буду занята в текущем репертуаре Театра им. Натальи Сац.

Чтобы Вы хотели пожелать себе и нашим читателям?

– Чтобы мир был спокоен. И чтобы у нас были душевные силы воспринимать красоту и не забывать, что музыка и искусство могут быть лекарством.

"В школе акварели Сергея Андрияки"

"В школе акварели Сергея Андрияки"

Вела беседу Светлана Юрьева.

Фото – Сабадаш Владимир.